Больше виноват, чем поэт (Фестивальный центр Аделаиды и цирковой центр СА)

В затемненном театре прожекторы улавливают мелкие детали, значительные, хотя и несколько заумные. Маленькая белая лодка плывет по реке Стикс, мягко волнообразно волочась по спокойному течению в сторону Аида. В носовой части лодки сидят две фигуры, нервная певица, в белой рубашке и босиком. Напротив него, Смерть, в черном. Но эта Смерть не Мрачный Жнец; молодой и ловкий, он корчится в экстатической агонии, без рубашки и андрогинности, мучая Певца. Эта Смерть - такое же создание эротических фотографий Билла Хенсона, как и жуткость готических портретов Каспара Давида Фридриха.

Больше виноват, чем поэт . Фотография © Даниэль Джон Пурвес

С самого начала тема этой новой театральной пьесы (совместно созданной Робертом Макфарлейном и Джошуа Хоаром) - «Смерть». Не просто смерть, но смерть каждого из нас и смерть одной фигуры, в частности, Франца Шуберта. Как молодой гей, композитор, как говорят, заразился сифилисом, болезнью, которая должна была убить его в 1828 году в возрасте 31 года. По мнению многих ученых, он написал более 600 песен для сольного голоса и фортепиано в течение этой трагически короткой жизни ,

Австралийский тенор Роберт Макфарлейн поет Шуберта, как будто это его родной язык. Родился и первоначально обучался в Аделаиде, он также учился в Германии у известного тенора Питера Шрайера. Макфарлейн в настоящее время проживает в Мельбурне, где он накапливал похвалы как евангелист Баха и увлеченный образец ранней музыки и современных партитур.

Для этого часового произведения Макфарлейн собрал дюжину или около того песен Шуберта, которые разделяют тему Смерти. Хоар, художественный руководитель Циркового центра СА, дополнил эту тему акробатической хореографией четырех замечательных и спортивных молодых «танцоров» (в том виде, в каком они созданы), Лизы Голдсворти, Маю Муто, Дилана Филлипса и Тобиа Бут-Реммерса.

Название их произведения вытекает из выразительного высказывания самого Шуберта: «Почему композитор должен быть более виноватым, чем поэт, который согревает воображение странным пламенем, создавая идею, которая вдохновляет его на предмет его совершенно другого отношения?» Утверждение Шуберта, мрачное и призрачное, переносится в эту театральную пьесу.

Смертность, Шуберт Лейдер и физический театр. Это смелая и блестящая конструкция, сбивающая с толку одних, колючая другим. Но, в глазах и ушах этого зрителя, ему еще предстоит пройти некоторый путь, прежде чем он достигнет своего полного потенциала.

В центре внимания этого производства естественно и прямо на певца. Голос Макфарлейна всегда поражал его многочисленных поклонников своими чистыми и ясными качествами. Настоящим евангелистом он подходит к тексту с большим умом и чуткой преданностью. В этом случае, однако, его голос казался окутанным мраком Шуберта, едва выходящим за пределы регистра баритона. Это могло произойти из-за некоторого напряжения, из-за того, что ему пришлось выступить с тремя спектаклями и бесчисленными репетициями менее чем за неделю, а также из-за борьбы с шумом от реконструкции Фестивального центра Аделаиды на улице. Усиленный сдержанным микрофоном «Мадонны», Макфарлейн мог экспериментировать с различными текстурами, притягивая слушателя внутрь, а также заявляя в полный голос. Вокальная подача молодых артистов была неловкой и не совсем убедительной. С дополнительным вниманием к звуковому дизайну, Макфарлейн мог предварительно записать эти строки, говорить по-английски, и, при соответствующей обработке, придать им больше мистики и волшебства.

На протяжении всего спектакля Макфарлейн сопровождался деликатной и ловкой игрой Майкла Айраса. Отказавшись от огромного большого Steinway, Ierace издал изысканные звуки на фортепиано (необъяснимое в печатной программе). Его редкие и деликатные звучности идеально подходили для этой ранней романтической музыки, даже для быстрого тремоланди Эрлкенига, где голос Макфарлана полетел.

В зачаточном состоянии визуальные элементы этого шоу были яркими и запоминающимися. Бесцветный набор, черно-белые нейтральные оттенки на голой сцене. Образ роковой белой лодки. Канаты спускались с потолка, пока художники тащились к дневному свету и боролись за позиции на лодке. Пирамиды молодых торсов. Утонувшее тело тяжело дышит, истекает в темноте. Здесь еще есть место для дальнейших размышлений и развития - проекции портретов начала 19-го века, масок, вуалей, других украшений и резких изменений освещения, возможно, пахнущих немецким экспрессионистским кино.

Пение песен на оригинальном немецком языке было необходимо, хотя это, возможно, еще больше отразилось на опыте многих старшеклассников, которые посетили первое представление в пятницу утром. Тексты проецировались на один экран, но иногда загадочно исчезали совсем. Хлипкая программа содержала биографии всех игроков, но текстовые заголовки были единственной информацией, представленной в столбце «Музыкальные кредиты», похороненном на последней странице программы.

Макфарлейн привносит воодушевленный энтузиазм и редкий, интересный ум ко всему, что он делает. С этим предприятием, он сигнализирует о своем интересе к выходу за рамки производительности в качестве певца или даже певца-актера. Он стремится создавать и курировать события, которые возбуждают эмоции и интеллект. Это стремления и качества, которые следует поощрять и предупреждать с помощью мягкой критики.

Больше вины, чем поэта - первый шаг в этом направлении. Это гениально и заставляет задуматься, как лучшее искусство, которое у нас есть. Представление, которое я увидел - первое из трех - выглядело скорее как генеральная репетиция или мастер-класс, сыгранный перед восторженной и восторженной молодой аудиторией. Тем не менее, он появляется на некотором расстоянии от своей законченной формы.

Похожие

Комментарии