МосГорФото — Профессиональный центр фотографии
Школьный двор Школы России

Статьи

Home News

Ëèöà // Àëåêñàíäð Ñóâîðîâ

04.09.2018

Александр Суворов

15 апреля 2010 13:10:40

Креативный директор студии Deza Александр Суворов, по совместительству – альпинист-любитель, фотограф, а в целом – графический дизайнер без домашнего адреса, о том, чему учит немецкая школа дизайна, о своих любимых проектах и о том, есть ли в стиральной машине бесконечность, а в Петербурге – социальная реклама.

– Вы себя называете «графический дизайнер без домашнего адреса». Разве Deza («Деза») не стала для вас родным домом?

– Для меня студия «Деза» – это один из моих лучших и любимых проектов в качестве арт-директора и дизайнера. Мне нравится Санкт-Петербург как место, где я родился, но так получилось, что за последние три года в России я провел не так много времени, поэтому несколько потерял ощущение «дома» и остался на время «без домашнего адреса».

– Как все начиналось в студии Deza?

– В один прекрасный день  я познакомился с директором по маркетингу корпорации «Амбер»  Илоной Колтынюк. Слово за слово зацепились, стали работать. Выпустили вместе несколько каталогов, а потом как-то сразу пришло желание «Дезу» открыть. Работали, работали и вдруг появились Вы.

– Почти сразу после открытия студии, в 2007 году вы выиграли приз на КМФР в номинации  «Экспозиционный дизайн»…

– Да. В этот день я собирался ехать за город на Вуоксу, тут мне звонят из Киева и говорят: «Приезжайте, вы нам нужны на церемонии». Это была первая награда для студии, меня буквально выгнали коллеги – посадили в самолет и отправили в Киев. Я впервые тогда поехал на КМФР. И я был очарован городом, людьми. Хорошая была поездка, очень теплые воспоминания остались о Киеве, о фестивале, который мне нравится до сих пор больше всех остальных и атмосферой, и людьми.

 – И это была не последняя награда «Дезы». А в принципе все эти фестивали, призы что лично Вам дают?

– Как у каждого агентства есть рейтинг, так и дизайнера он также есть. К тому же, участие на рекламных конкурсах и фестивалях дает возможность чувствовать тенденции развития отрасли и, конечно, дает ощущение общности. 

 – Почему так мало питерских работ на фестивалях в последнее время, а у нас в Петербурге не появляются новые дизайн-студии, новые имена?

– Не знаю. Возможно, сказывается отсутствие школы, системы современного образования, дизайнерской среды. А состоявшихся профессионалов в Питере сложно заинтересовать как материально, так и проектно. Скучно тут, и мне в том числе.

Из тех работ, что я вижу в последнее время, большая часть – какие-то пережитки прошлого. Картинки, иллюстрации – все это мы десять раз видели. Все занимаются зарабатыванием денег. Никто не хочет думать над дизайном, концептом.

 – Вот Вы говорите об отсутствии школы, а сами выбрали непрофильный вуз – Морской Технический Университет, хотя и кафедру промышленного дизайна. Почему не Мухинское училище, например?

– Я в то время несерьезно ко всему относился. Так как-то звезды сложились. Морская тема – фамильная, у меня дед – балтиец. А рисовать мне нравилось с детства. Вот получилось все совместить. 

– В  2008 году Вы поехали учиться в Германию. Почему именно туда? Германия как-то выделяется в плане дизайнерских достижений?

– Да, на мой взгляд, немецкая и швейцарская школы – одни из самых ярких школ в области графического дизайна и типографики. Когда-то я познакомился с работами таких ярких дизайнеров как Otl Aicher (его самые известные проекты – разработка логотипа авиакомпании Люфтганза в 1969 году, Олимпиады 1972 года, он также первым предложил использовать анимированный символ для Олимпиады, первого «Олимпийского Мишку» в виде милой таксы Waldi ), Герштнер, Брокманн. Ну и  звезды так сложились. В 2007 году в нашей студии проходила практику студентка из Германии.  Когда она показала мне свои школьные работы, я ахнул и подумал: «Это именно то, чего я хочу, чего мне не хватает».

– Что именно Вас зацепило в ее работах – уровень, стиль? 

– Школа дизайна, системный подход в обучении, использование пространства на странице, хорошо продуманный арт-менеджмент каждого проекта, степень проработки концепции и подготовленности материалов по выбранной теме, чистота подачи и неизменно эстетичный результат. Это спокойная и солидная школа, но при этом обладающая яркой индивидуальностью. Мне захотелось научиться этому, я связался с профессорами из этой школы, дирекцией, мы договорились, затем я оформил необходимые бумаги и поехал. Итогом обучения стала книга «Элементы горного рельефа». 

– Что это за книга? Кто принимал участие в ее создании?

– В этой книге я решил объединить формат кофе-тэйбл бука со справочником, описывающим и классифицирующим различные элементы горного рельефа. Разделы в книге классифицированы по площади поверхности, которую элементы занимают, начиная с понятия «Горной страны» и заканчивая «Скальной трещиной». Но основное в книге – это, конечно, фотографии самих гор. Мне нравится снимать в горах, в книге я собрал фотографии из нескольких поездок по Индии, Непалу и Кавказу. Хотелось объединить красивые пейзажи и интересные и познавательные заметки.

В работе над книгой принимали участие корректор, два переводчика (книга написана и на русском, и на немецком языках). В течение месяца я разрабатывал концепцию и модульную сетку для книги, придумывал элементы дизайна. Я собирал материалы, изучал аналоги – в итоге она стала иллюстрированным фото-справочником. Изначально концепция была другая – я задумывал книгу «Гималайский алфавит», мини-энциклопедию, состоящую из 36 (по количеству букв в алфавите) статей о Гималаях. Но понял, что времени у меня физически не хватит – на весь проект от описания концепции до печатных экземпляров у меня ушло три с половиной месяца.

– За три месяца Вы это сделали??

– Да, я много работал (смеется). Но рисовал я ее всего два месяца. Около месяца ушло на предпечатные и постпечатные обработки.

– Что сказали профессора?

– Шмект! Зупа! (смеется)

  – Расскажите, чем для Вас была интересна работа над немецким журналом Rhizom, которую Вы называете одной из своих любимых.

– Я ее так называю, потому что это был творческий, совершенно свободный студенческий проект. Rhizom – это журнал, который выходит раз в полгода. В конце каждого семестра журнал издается тиражом в 500 экземпляров, которые распространяются на выставках и  мероприятиях. В начале семестра набирается редколлегия, которая издает следующий выпуск. Руководят проектом два человека – арт-директор – профессор, он же главный редактор, и его помощник – преподаватель, который занимается допечатной подготовкой макетов и консультирует по всем вопросам технического характера. Арт-директор задает основную тему номера, например, в нашем случае это была тема «бесконечности», так как это был восьмой выпуск журнала. С этого момента все предлагаемые идеи оцениваются с точки зрения соответствия основной теме номера – бесконечности, другими словами – все элементы должны соответствовать концепции. 

 – По какому принципу распределяется работа?

– Отдельные виды работ по созданию номера распределяются между всеми участниками проекта, каждый выбирает свою часть. Поиском и урегулированием вопросов лицензионного использования шрифта для номера занимался один человек. Созданием модульной сетки – уже другой. Системой навигации по журналу, номерами страниц, обложкой – еще трое человек. Поиском бумаги и конструкцией тоже. Кроме этого, каждый студент должен был подготовить свою статью на шесть полос номера. Темы статей, концепты и ход работы над всем проектом мы могли оценить на еженедельных занятиях. В итоге, единым концептом «бесконечность» были объединены номера страниц, модульная сетка имитировала расходящуюся окружность, разделы журнала были оформлены как звездные карты. Конструкция журнала позволяет смотреть журнал «бесконечно».

– А Вы в своей статье почему же искали бесконечность в стиральной машине?

– Ну, вот мне так показалось, что она там есть. Что такое бесконечность? Это движение по кругу. Захотел посмотреть, что эта центрифуга рисует там внутри. Месяц я экспериментировал, думая, как заставить рисовать стиральную машину. Я сделал карандашные ежики, положил их в коробки из-под вишнево-персикового сока, его, знаете, в таких квадратных бумажных канистрах продают. Внутри была свернута бумага разных сортов. Заматывал все это скотчем,   оставлял в стиральной машине,  включал машину на режим стирки и стирал там бесконечность.

– И что Вы сделали потом с результатами этой стирки? 

– До конца я еще ничего не сделал. А что с ними можно сделать? Плакат? Я хотел получить рисунки с помощью стиральной машины. Я их получил, и результат мне понравился – листы получились красивые.

– Вы, наверное, не закончите этот проект,  ведь это – бесконечность ))!

– Как вариант – да (смеется). Вот поэтому я и люблю его, я мог позволить себе не сильно задумываться над всем этим. ))

 Позже принципы построения такой схемы работы над проектом мы применили на практике в «Дезе» – сделали таким образом календарь студии «DEZять». С самого начала процесс был выстроен схожим образом. Мы договорились о теме, и ни один из дизайнеров не получал инструкций о том, что именно должно быть на его листе, он мог советоваться с остальными участниками, но делал все сам, в течение трех месяцев все напряженно работали. Каждый не знал, что у него получится, просто шаг за шагом шел вглубь конкретной идеи. Корректуры касались только качества исполнения листов, наполнения деталей смыслом и, конечно, соблюдения условий серийности.

– Работа удалась, на Ваш взгляд?

– Да, все остались довольны результатом. Ведь когда дизайнеры так работают, они изучают что-то новое. И я видел, как те находки, которые были  использованы в этом календаре, дизайнеры смогли использовать и в других работах – новые композиции, или реализация нового технического приема.

  – Вы достаточно много времени выделяете на участие в соцпроектах, разрабатываете для них креатив. Как Вы познакомились с «Ночлежкой», и почему Вас волнует именно проблема бездомных?

– Это произошло в феврале 2007 года. Я приехал в Петербург, было минус тридцать. И вот, когда я шел по Садовой улице и увидел бомжа, который сидит чуть ли не в чешках и жжет газету, чтобы согреться, меня это сильно задело, я пошел на рынок и купил одежду. Вернулся, но его уже не было. Тогда я стал расспрашивать всех о том, куда я могу деть все эти вещи. Мне рассказали про «Ночлежку», я туда приехал и сразу столкнулся с ее руководителем Максимом Егоровым. Я сказал – у меня есть проект, я хочу как-то помочь бездомным людям. Он сказал – давай. Так появился проект «Без Дна». 

– Что потом произошло с людьми, которых Вы фотографировали?

– Есть две стороны этого проекта. С одной стороны, участники первого из наших совместных проектов  вылечились, нашли семьи. А другие и три года назад участвовали в проекте, и в последнем  участвовали. Мне жаль, что так происходит – хотелось бы, чтобы все они изменили свою жизнь к лучшему. Моя боль за этих людей – она искренняя и натуральная, но за эти годы я понял и узнал этих людей ближе, досадно, что большая их часть считает, что  у них все в порядке. Однажды, на тестовой фотосъемке на Марсовом поле они меня чуть не побили.  

 

– Adlife.spb.ru  уже писал ещё об одном вашем социальном проекте «Каждый имеет права» в Петербурге. А как он прошел в Германии? 

– Количество увидевших наш проект на выставке в Германии было раз в 50 больше, чем в России. Он был официально номинирован на Proekt Skcholler. Сейчас из серии арт-объектов и картин готовится выставка, которая, надеюсь, состоится в августе этого года.

– Почему в России (а ведь в проекте затронута проблема несоблюдения прав именно российской Конституции) выставка этих плакатов прошла фактически полулегально – во дворе музея им. Ахматовой, а принты не были размещены в наружке, как планировалось изначально?

– Владельцы наружных щитов посчитали кампанию слишком жесткой, видимо, им не хотелось проблем с властями. Меня даже просили «одеть» моделей, но в корне менять концепцию я не был готов. И что меня особенно поражает, это то, что на самом деле никаких особых циркуляров нет сверху. Есть просто страх «как бы чего не вышло», банальные опасения стать неугодным властям, страх потерять деньги. И это становится трендом.

У нас до сих пор нет социальной рекламы, и ее не будет, пока социальной рекламой будут считаться пристегнутые ремнями безопасности улыбающиеся мишки.

– Вы готовы были бы поработать не только с общественными организациями, но и с государственными органами? 

– Честно? Нет. Я понял, что у нас в стране не было ни одного случая, чтобы инициатива снизу была поддержана наверху. Меня там не поймут. 

– А Вы считаете, что социальная реклама может повлиять на решение проблемы?

–  Ну, можно сказать, что какие-то подвижки есть. В итоге кампании «Каждый имеет права» ее организаторы вместе с представителями городской администрации сформировали предложение для Государственной думы по созданию единого всероссийского реестра системы Обязательного медицинского страхования граждан РФ. Эти изменения позволят всем гражданам России получать медицинскую помощь вне зависимости от наличия штампа о регистрации, в любом месте на всей территории Российской Федерации.  

Но в первую очередь, чтобы социальная реклама произвела конкретный эффект, важно еще правильно определить проблему.

– Кто это должен определять?

– Общественные организации, которые ежедневно с этими проблемами сталкиваются. Вообще это смешно, чему сейчас посвящена социальная реклама – СПИД, защита панд. У нас что, больше проблем нет, кроме СПИДа? Мы что, в Африке живем? 

– Вы будете и дальше заниматься социальными проектами?

– Да, конечно. Хотя, с «Ночлежкой» это был последний совместный проект, думаю, я сделал для них все, что мог. Пора заняться и другими проблемами. 

Ольга Кирсанова

Adlife.spb.ru

Новости

МосГорФото ». Все права защищены.
Использование материалов запрещено.
rss